6-12 июля 2017 года состоялась плановая фольклорно-этнографическая экспедиция в Кыштовский район (села Крутиха, Колбаса).

Работа фольклориста – постоянные поездки, встречи с людьми. Вот и опять дорога. А перед дорогой долгие сомнения: прогноз показывает затяжные дожди. В такую погоду в Кыштовке делать нечего – развезет все дороги, никуда не добраться. Но, наверно, люди мы не вредные, поэтому до самого райцентра в окно рейсового автобуса приветливо светит солнце. И хоть по небу гуляют тучи, тучки, тучушки всех размеров и всех фасонов, всех цветов и оттенков – вечером солнце садится за чистый горизонт. Радуемся – по приметам день завтра должен быть хорошим.

Поутру на газельке Отдела культуры едем в Крутиху. А я вспоминаю о том, что Крутиха когда-то была единственной деревней в районе, около которой была околица. Поля здесь небольшие, с одной стороны упираются прямо в болота, с другой - раньше они подходили прямо к деревне. Чтобы скот не выедал поля, не делал «потраву» - пастбище, выгон, непосредственно прилегающие к деревне, со всех сторон огораживали изгородью. Стада паслись на этой огороженной поскотине. Каждый край села имел свой кусок поскотины, который весной все вместе приводили в порядок. А чтобы заехать в село - еще 30 лет назад надо было открыть ворота…

Изменилась Крутиха. Не осталось ни ворот, ни поскотины, да и домов многих не стало. А вот клуб в селе все такой же, как и 30-40 лет назад. Только заглядывают в него редко – в когда-то многолюдном селе осталось всего 100 человек. В клубе помещается и сельская библиотека, и небольшой музейчик. В советское время школьники собирали информацию по истории своего села, опрашивали старожилов, разговаривали с ветеранами войны. Сейчас этот материал хранится в библиотеке, собранный в тематические альбомы. Нашлась в этих альбомах и информация, интересная для нас: фотографии, даты, сведения о регионах и селах, откуда приехали переселенцы, основавшие село (Могилевская, Калужская, Смоленская губернии).

За чаем ведем с зав. клубом долгий разговор о бедах и горестях села. О том, что в селе осталось всего 6 (!) учеников на шестерых учителей (а когда-то школа была одной из лучших в районе, приезжали сюда по распределению молодые учителя не только из Новосибирска и области, но и с Урала, Москвы, Питера, Кавказа). Пока еще есть мед. пункт, но работать в нем некому – нет медика. Дорога до села очень плохая, рейсовый автобус ходит всего 3 раза в неделю, и случись какая острая необходимость – приходится нанимать частника (1200-1500 рублей, в зависимости от состояния дороги). Нет работы. Мобильная связь - только в клубе и около школы. Вот и уезжают люди в город, покидают насиженное родное место…

Из клуба прямо с сумками идем в гости к бабе Кате Шурлаковой. Она рада городским гостям, но немного обижена на нас: «Обещали карточку прислать. И где ж она?» Смущаемся, извиняемся (хотя извиняйся-не извиняйся, а виноваты сильно – ведь она так ждала нас, нашего письма и фотографий). Но потихоньку разговор налаживается обо всем понемногу: о традиционных свадьбах  и свадебных обрядах (белорусских, эстонских, татарских), о прошедшем Ивановом дне, о семье, о жизни, о войне, о хлебе. Нить разговора плавно переходит с одной темы на другую. Заговорили и о песнях. «Да я вам в прошлый раз всё спела и рассказала!» - «Ой, не всё! У нас еще столько вопросов к вам осталось!» Спрашиваем о Радунице, о том, что в селе было принято «голосить» на могилах. «Баба Катя, а вы слышали, как голосят?» - «А я и сама голосила. О сыне как подумаю - так разголошусь. Никто меня не останавливает. Пока не наголошусь». - «А можно?..»- робко спрашиваем. – «Попробую»… Не верим в свою удачу – и замираем от трагически-трогательных слов:

Ой же, ты, Ванечка миленький,
А что ты мне ничего не говоришь?
А зачем-то ты мня одну оставил?
А мне без тебя шибко плохо,
А мне без тебя сильно скушно.
А никто мне словечка никаково не скажет,
А никто моё горечко не разгадает.
А сыночка сваво я нигде не вижу,
А сколько ж лет я ево не вижу…»

В одном голошении Екатерина Ефимовна припела-поплакала дальше о всех своих «ушедших» – матери, сестрах. Объяснила: «Жалко и голОсишь».

Переходы в нашем разговоре неожиданно контрастные: от серьезного – до веселого, от похоронного плача и рассказа о похоронах и поминках у белорусов, у татар – к россыпи частушек:

Выйду я на лавочку,
На лавочку скоблёную.
Погляжу на карточку
на память подарённую.

Выйду на скамеечку,
Посажу семеечку:
Свёкора, свекровушку,
Деверя, золовушку.

Вспомни, милый дорогой,
Вспомни про стариночку:
Как сидели мы с тобой
На лавочке в обнимочку…

У бабы Кати глаза умные с хитринкой, смотрит на нас и проверяет – знаем или нет такую частушку? Спела за один раз полсотни частушек – и ни разу не повторилась. А еще помнит все песни, что напела нам в прошлом году, и сознательно выбирает для показа новые, которые в прошлом году не пела. «Не пела я вам?» - «Нет, не пели, не пели!» - «А я помню – пела». Но мы уговариваем, иногда привираем, чтобы услышать и сделать повторную запись полюбившейся песни. Петь ей одной тяжело – не хватает второго голоса, подголоска. Да и нам песня нужна целиком – с басом, с подголоском, чтобы не только для архива, а чтобы можно было и самим спеть, чтобы песня жила.  Поэтому пытаемся подстроиться к напеву, подпеть подголосок.

Два дня писали, по 5-7 часов. Совсем замучили. А баба Катя не жалуется, все поет - свадебные, солдатские, духовные стихи, украинские песни. А еще рассказывает: о календарных праздниках и обрядах, о народных приметах и поверьях. Не человек – энциклопедия местной жизни. Между делом кинет: «Пройдет Петро – отпадёт листок. Пройдёт Илья – отпадёт и два». – «Баба Катя, а как это?» - «А это значит, что веники надо до Петра срезать. А после Петрова дня начинали делить покосы…»

Два вечера просидели с Татьяной Лазаревной Хомченко. Уроженка песенного села Колбаса,  она видела, запомнила, знает много местных обрядов. Неутомимая рассказчица, помнящая множество забавных сельских происшествий.  Приехала в Крутиху после педагогического колледжа – учителем физкультуры. Здесь нашла свою судьбу – вышла замуж. В начале 1980-х по состоянию здоровья стала работать зав. клубом. Это ее стараниями безо всякой указки сверху собрались в ансамбль бабушки  – сначала в Пустоваловке, потом в Крутихе. Они пели и раньше, но сами по себе – подружки, соседи, вместе свадьбы справляли, вместе хороводы водили. Поначалу приходилось уговаривать: «Может быть, вы выйдете на сцену… Первый праздник провели на Троицу. Стали они хоровод на улице про «Плетень» водить. Заплетёные шли – сначала заплетут, потом в обратную сторону. И до речки мы дошли…» Потом уже во всех деревнях  выступали, и по фермам ездили, и в клубах  людей собирали.  Собирались на репетиции обычно 2-3 раза перед  концертом (они же все спетые!), тогда же выбирали конкретный репертуар для мероприятия. Песни выбирали сами, из тех, которые знали, подходящие к тематике мероприятия: любовные, военные, старинные – родительские, любили песни «из жизни». Не обходилось без споров, ведь в коллективе собрались женщины из двух сел: песни одни, а напевы разные – договориться и припеться бывало иногда сложно. Расспорятся – как маленькие дети иной раз. «А мы с вами и петь не будем!» - отойдут. «А ты не туда совсем тянешь!» Сельчане любили своих песельниц. Ансамбль много раз выступал в Кыштовке. Приглашали его и в Новосибирск, но не было финансов…

Почему-то считается, что фольклор записывать можно только от старых бабушек. Но ведь и более молодое поколение хранит в своих воспоминаниях песни, обряды, рассказы своих старших родственников. Прасковья Алексеевна Савинова – историк, краевед, искренно увлеченный историей своего края, своего родного села Крутихи. Она не просто рассказывает, а еще и передает своеобразный говор своих земляков. «Пасха - самый любимый праздник был. Бабка будила (мама не будила), и мы шли во двор: «Дети, глядите як сонце грае!» А она молилась всю ночь. Глаза откроем, а она на коленках стоит. «Баб, а чё ты всю ночь на коленках стояла?» - «Знаешь, деточка. Чёрт грызеть цепь, на которой земля держится. И если не молиться, и пятух не успеет закричать – ён яе перегрызеть и земля тоды отвалится». - «Куда отвалится?» - « А я не знаю, куда-то отвалится»…

После Крутихи и Кыштовки едем в Колбасу. Деревня Колбаса  уже родная: знаем ее с 1983 года, да в 2000-х уже пятый раз наведываемся. Что же тянет сюда фольклористов? - Не устаем удивляться яркому, сочному языку, приговоркам, рассказам, житейской мудрости .

К первой заглянули к Прасковье Киреевне Булковой. А  хозяйки дома нет -  дверь веничком подоткнута. «Как же так? – удивляемся, - ведь старенькая совсем, больная, еле-еле ходит. Куда ж она могла деваться?».  Соседка посоветовала: «А вы на огороде посмотрите!» И впрямь – воюет наша певица с колорадскими жуками, держась за табуреточку. Всю жизнь тяжко проработавшие – не могут наши бабушки и в таком возрасте без дела усидеть.

Как-то само по себе получилось, что заговорили о Радунице, о поминовении родственников. Рассказывая о том, как перед родительским днем в деревне ходят убирать могилы, баба Пана высказала мысль, которая странно, наверное, звучит с точки зрения современного городского человека, но очень логична с точки зрения народного мировоззрения: «Теперь памятники стали ставить. А это не положено памятники ставить. Када ты пойдешь на Сиянскую гору, што ты его понесёшь памятник? Это ж надо хрест ставить деревянный. Не так, чтоб сильно высоко, но порядковый хрест…  И загородку не положено делать. Потому что человеку – вольно надо ходить ему».

В прошлом году рассказывали нам колбасинские бабушки про обряд закликания дождя. У каждой бабушки – свой рассказ, своё воспоминание об этом обряде. Спрашиваем об обряде теперь и Прасковью Киреевну. ОНА рассказывает – как песню поёт: «Раньше наши старухи ходили, когда дождя нет. У них иконы были большие. У девятую пятницу идуть (от Пасхи). Пойдуть на речку сходют с иконами. Их помногу собиралось старух.  Потом на хлеб сходють. Идут всё время и поют «Богородицу». Тогда на кладбище сходют – дождя просют.  А с кладбища они все домой расходются старухи. А красиво было, как они ходили по улице с иконами! У их какие-то большие были. У тетки Ганны была большая икона – её вдвоёх несли старухи. Полотенцем обкрыють и нясуть. У них юбки с кофтами (платьев не было) – снаряжёные были. Красивые! Как нашиють кофты усякими лентыми, юбки с накладными фанбарами, полушалки. Как снарядются – как невеста к венцу! Во как наснаряжалися – красЕво! Парочки уже строго берягли. Ходили до тех пор  – как перемёрли все (до 1950-х годов _ Т.Ю.). А они сядут еще на речке, помыються, глАзы промЫють себе, подойдут – руки помоють, глАзы. Садятся на горочке и – «Богородицу» пеют. Попоют – попросят Бога: дай дождичка, опят попоют – опять попросят. Тода подымаются, идут. Красиво было. В хлеб придут – у хлебушка посидят. У нас тогда на горке сеяли – недалёко, сходят. На кладбище ходили зачем – не знаю, наверно, им так положено.  Молодежь:  хочешь – иди с ними, пой – не выгонят. Молодые ж на работе были, поэтому старухи собирались»…

Сколько всего услышали, увидели мы  в этой экспедиции! Всего не передать. Хочется еще и еще раз встречаться с удивительными бабушками из далекого заповедного песенного района. А пока – обязательно нужно сказать огромное СПАСИБО администрации Кыштовского района, Кыштовскому СКЦ. Благодаря Александру Николаевичу и Вере Петровне Нижегородовым, а также работникам клубов сел Крутиха и Колбаса экспедиция прошла максимально результативно.

Начальник отдела экспедиционно-исследовательской работы ОЦРФиЭ
Т.Ю. Мартынова

Фото Т.В. Дайнеко